Мэй стояла ни жива ни мертва от страха. Когда женщина раздела ее, ей показалось, что та станет ее бить. Но когда гостья упомянула про своих дочурок, Мэй немного успокоилась. Ей снова позволили одеться. Однако что же нужно этой красивой женщине от бедной маленькой Мэй?

– Ты писала мне в письме, что девчонка – сирота, – обратилась гостья к старой Ван.

– Именно так, госпожа, – ответила та. – Я нашла ее в роще гинкго несколько лет назад.

– Возможно, что эта девочка – незаконнорожденное дитя какого-нибудь князя или сановника, – задумчиво произнесла гостья. – Уж слишком хороша она для простолюдинки. Не было ли с нею письма, одежд или каких украшений?

– Нет, госпожа, клянусь вам в том Небесной Канцелярией! – воскликнула старая Ван. – Девочка была в таких лохмотьях, по сравнению с которыми лист лопуха выглядит словно бархат!

– Что ж, сирота так сирота. И это даже лучше. Сколько ты хочешь за нее?

– Пятьдесят слитков серебра, госпожа, – угодливо улыбаясь, сказала Ван. – Все эти годы я отдавала девочке лучший кусок, не позволяла ей работать, баловала, словно родную дочь. Я теперь иссохну от печали по ней.

– Пятьдесят слитков – не слишком ли большая цена за твою печаль? – усмехнулась гостья.

– Девочка стоит таких денег. – Ван продолжала гадливо улыбаться. – Вы на ней озолотитесь, госпожа, сами понимаете. Это же настоящее сокровище! Через год-два она затмит красотой легендарных прелестниц древности. О ней станут слагать стихи и петь песни! Вам придется построить новый дом, чтобы вместить всех, жаждущих встречи с нею!

– Посмотрим, – неопределенно бросила гостья. – Что ж. Вот твои пятьдесят слитков, а вот бумага, которую ты должна подписать. Здесь говорится, что ты продаешь мне сироту Мэй Сяо-эр в безвозвратное и безраздельное пользование.

– Хорошо, госпожа. – Ван достала с полки тушечницу и кисть и неумело вывела иероглиф своего имени на документе.

Мэй казалось, что она сейчас упадет замертво! Ее снова продают! Продают этой чужой, неулыбчивой женщине с ладонями, холодными как змеиная кожа! У старухи Ван Мэй жилось несладко, но она хотя бы изредка виделась с матушкой Сяо и ее детьми! Мэй привыкла к этой деревне и считала ее своей родиной, а теперь ее наверняка увезут неизвестно куда!

И тогда Мэй в первый и последний раз в жизни упала на колени. Она простерла руки к старухе Ван, безмолвно умоляя не продавать ее, оставить в деревне.

– А ну прекрати! – прикрикнула на девочку старуха. – Тебе с госпожой будет лучше, ты радоваться должна. Нечего реветь и волосы на себе рвать. Твоей участи еще позавидуют!

Гостья подошла к Мэй и подняла ее с колен.

– Никогда не умоляй о пощаде беспощадного, дитя, – сказала она спокойно. – Не проси камень утолить твою жажду. Поверь, перемены в твоей судьбе – только к лучшему.

Гостья вместе с Мэй уселась в повозку, без особой сердечности распрощалась со старухой Ван и покатила прочь из деревни. Мэй без слез, которых уже и не осталось, смотрела на мелькающие мимо знакомые дома, поля, засыпанные снегом деревья.

– Меня зовут Хозяйка Люй, – неожиданно нарушила молчание женщина. – Тебе много чего придется услышать обо мне, Мэй, но не верь всему подряд.

... Чтобы, нить повествования не казалась вам слишком запутанной, прочтите следующую главу.

Глава восьмая

ДВОРЕЦ АЛОЙ КРОВИ

Любезный читатель мой! Если вам еще не приручило читать эту книжку, то оставьте вместе со мной на время злополучную принцессу Фэйянь и отправьтесь (опять-таки при моем непосредственном попустительстве) в Непревзойденный императорский дворец.

О да, здесь все сильно изменилось с той страшной ночи, когда наемники Ардиса устроили погром и резню, когда от руки чудовища в человечьем обличье пал император Жоа-дин и воцарилось зло и беззаконие. Душистые сады, когда-то услаждавшие взор, теперь были сожжены или вырублены. Изящные чайные павильоны и беседки тоже пали под ударами топоров. В водоемах стояла гнилая вода, источавшая мерзостное зловоние. Персиковый дворец (жилище покойной императрицы Тахуа), дворец Восточного Ветра и дворец Побеждающей Нежности (выстроенный императором для своей возлюбленной Нэнхун) были отданы на разграбление наемникам, а затем разрушены до основания. На их месте теперь располагались обширные площади для казней, тюрьмы и пыточные казематы. Каждый день здесь начинался с воплей и стонов невинно мучимых людей. Только такие звуки доставляли удовольствие новой государыне Яшмовой Империи – владычице Шэси; под эти вопли она засыпала и просыпалась.

Но как случилось, что забытая всеми коварная наложница вдруг обрела небывалую мощь и сумела завладеть Яшмовым престолом?

Следует сказать, что Шэси, едва лишь появилась в императорском дворце, уже была полна самых честолюбивых намерений. Ее предки искони стремились к самой высокой власти, и, оказавшись в числе наложниц, Шэси поклялась, что станет императрицей, чего бы ей это ни стоило. Хитростью и обманом она добилась внимания императора, расположила к себе его влюбчивое сердце, но сама любила только власть... Она мечтала устранить императрицу Тахуа и г. тать женой Жоа-дина, но потом выяснила через подкупленных слуг, что здоровье императрицы слабое и, возможно, годы ее сочтены. Так что не стоит и тратить усилий на ее устранение – все свершится само собой... Тогда Шэси постаралась привязать к себе императора бесконечными увеселениями и пирами. Очень кстати тут оказалась ее беременность и совершенно некстати то, что император узнал о ее обмане. Беременная Шэси поневоле вынуждена была отправиться в загородную императорскую резиденцию. С нею отправились верные слуги – верность такого рода покупается страхом и деньгами.

Шэси жила в отдаленном скромном поместье среди бесконечных лавровых рощ, и о ней постепенно забыли. Но ее коварное сердце обладало великолепной памятью. Во дворце Шэси оставила своих шпионов, и те едва ли не каждый день докладывали опальной наложнице о состоянии дел императора Жоад-ина. От этих соглядатаев Шэси узнала, что император полюбил ее соперницу Нэнхун, делит с нею ложе и власть. Новость привела Шэси в такую ярость, что у нее начались преждевременные роды. Младенец, зачатый от императора, родился мертвым, но Шэси запретила своим клевретам и заикаться об этом. Она велела своему доверенному евнуху купить в ближайшей деревне младенца-мальчика у какой-нибудь нищенки. Повеление было исполнено, так у Шэси появился «сын», которого она нарекла Гао-дин, что означает «свет императора».

Шэси понимала, что ни ей, ни Гао-дину никто не отдаст престол Яшмовой Империи. Предъяви Шэси хоть тысячу доказательств того, что Гао-дин – родной сын императора, ее не пустят и к воротам дворца, потому что сам император отверг ее. Изгнал. Обесславил. Обошелся с высокородной дочерью князей как с дешевой певичкой из веселого квартала!

Так в сердце Шэси родилась великая месть.

Недаром одним из ее древних предков считался легендарный воин-людоед Доу И, со своим воинством наводивший ужас на врагов и питавшийся их сердцами и почками для того, чтобы обрести небывалую мощь и стать непобедимым. Сам Верховный Сановник Небесной Канцелярии сражался с ним, дабы наказать за бесчисленные злодейства, был ранен, но тем не менее смог отправить чудовищного Доу И живьем в преисподнюю Тысячи Наказаний. Но род Циань, из которого происходила Шэси, верил, что в нужное время Доу И вернется из преисподней и предложит свои услуги потомкам...